Привет из ГДР

Когда большая часть посетителей разошлась встречать начало открытия, одна из них осталась в гардеробе музея. Это была пожилая женщина 70-ти с лишним лет. Она сетовала гардеробщице на творчество нового поколения:

– Не понимаю молодых фотографов. Они снимают одни лишь углы и прямые линии. В их фотографиях нет жизни.

Самой Хельге уже 77 лет и она не смогла посетить Томск, ограничившись присутствием лишь в первом городе тура – Омске. В её отсутствие, куратор открытия, немецкая гостья Ивон Хабровски, на примере Парис рассказывала посетителям о том, как человек, впервые взявший в руки камеру, становится фотодокументалистом:

– Будучи жительницей социалистической страны, Хельга была изолирована от мировых нововведений в фотографии. В начале своего творческого пути она просто подходила на улице к друзьям, соседям и бывшим коллегам. Затем начала снимать случайных прохожих. Однажды она просто шла в сторону своего дома и попросила сфотографировать дочь своей соседки. Снимок этой девочки на фоне расписанной стены мы уже много лет используем на афишах и рекламных листовках. В своём творчестве Хельга всегда работала с простой техникой, используя сперва обычную чёрно-белую малоформатную камеру. В наше время средства изменились: изобилия цветных зеркальных фотоаппаратов стало больше, но подход к фотографии остался тем же.

В первом же зале выставки сразу бросается в глаза большой белый квадрат на стене, составленный из двенадцати фотографий одной и той же женщины – так выглядит серия автопортретов Хельги Парис. Как объяснила Ивон, серия снималась на протяжении многих лет и продолжает пополняться до сих пор.

– Особенность этих автопортретов в том, что все они были отсняты через зеркало. Эта серия выявляет диалог человека с самим собой. Серия интересна тем, что здесь каждую фотографию можно передвигать как угодно. Здесь нет ни хронологической последовательности, ни изменения времени и возраста. Хельга хотела запечатлеть фотографическое постоянство, которое позволяло бы видеть изменения в себе и своём творческом взгляде.

В отличие от современной Европы, в странах бывшего соцлагеря художники и фотографы испытывали больше трудностей при проведении персональных выставок. В ГДР решение организовать любое публичное мероприятие должно было проходить контроль государства. Несколько лет Хельга Парис приезжала в небольшой провинциальный город Халле, где училась её дочь. Там фотограф продолжала съёмку портретов и пейзажей, пока в 1987 году не начала подготовку к выставке, не состоявшейся по решению правительства страны.

– Фотографируя полуразрушенные здания и их жителей, Хельга демонстрировала чувственный взгляд на вещи , – комментирует Ивон, – но другие люди видели в них нечто сверхважное и политическое. Я всего пару дней в этом городе и мне показалось, что в полуразрушенных зданиях городка Халле восьмидесятых обнаруживаются некоторые параллели с современным Томском.

Томичи поддерживают зарубежную гостью понимающим хохотом. Следующий вопрос, поймав волну, задают о цензуре в фотографиях в современной Европе.

– Цензуры тут нет, – отвечает Ивон. – Я считаю, что в Европе даже к идее толерантности, так или иначе, склонны все фотографы и деятели искусства. В последнее время в Европе существует актуальный вопрос о беженцах и это накладывает отпечаток на образ жизни людей и тенденции в культуре. Но я уверена, что каждый из тех, кто занимается искусством, выстраивает свою позицию по этому вопросу конструктивно, и я не знаю ни одного фотографа, который был бы сколько-нибудь не толерантным.

Другая серия фотографий Хельги Парис посвящена ветеранам Второй Мировой войны. В девяностые годы Парис фотографировала их в двух городах: Волгограде и Нью-Йорке.

– В Россию к ветеранам фотографа тянул свой внутренний импульс, стремление подойти близко к человеку, прошедшему войну, и показать то, насколько плохо там всё вокруг, – поясняет куратор.

– Часто ли на своих мероприятиях вы встречаете российских немцев?

– У нас самый широкий диапазон взаимодействия. Российские немцы для нас – лишь одна из категорий людей, которую мы привлекаем на свои мероприятия, хоть мы и призваны информировать их о наших событиях и знакомить со своей же культурой.

– Отличаются ли российские немцы от тех, кто живет на родине предков?

– За свою многолетнюю историю у российских немцев сложился свой специфический диалект – платтдойч (немецко-платский диалект – прим. авт.), который далеко не всегда понимают европейские немцы. Сейчас далеко не все немцы готовы переехать в Германию. Они уже давно слились с российской культурой. В Германию они приезжают с клеймом российского гражданина на лбу и совсем другим менталитетом. Для русских они немцы, а для немцев они русские. В итоге они ни там, ни здесь.

Взаимопонимание между культурами разных народов может быть достигнуто не только посредством вербального языка. После официальной части открытия Ивон Хабровски упомянула о том, какую роль играет иностранная документалистика в эпоху информационных войн.

– Россия совсем другая страна. Здесь люди иначе воспринимают мир. Возможно, на это различие отчасти влияют федеральные СМИ. Но фотографии в СМИ обязательно преследуют какую-то цель, они произведены, чуть ли не сфабрикованы. У авторской документальной фотографии нет ни одного заказчика и никакой функции, возникшей до нажатия кнопки затвора.

То, что видит автор и зритель, – всегда разные вещи. Однако подлинная документальная фотография призвана вызвать в человеке не агрессию, а сочувствие и внимание к тем проблемам, которые находятся по ту сторону кадра.